Владимир Маяковский
Гладкие опаловые, полупрозрачные стены комнаты. Сверху из-за карниза ровная полоса голубоватого света. Слева большое окно. Перед окном рабочий чертежный стол. Радио. Экран. Три-четыре книги. Справа выдвинутая из стены кровать, на кровати, под чистейшим одеялом, грязнейший . Вентиляторы. Вокруг Присыпкина угол обгрязнен. На столе окурки, опрокинутые бутылки. На лампе обрывок розовой бумаги. Присыпкин стонет. нервно шагает по комнате.
(входит)
Как дела больного?
Больного — не знаю, а мои отвратительны! Если вы не устроите смену каждые полчаса, — он перезаразит всех. Как дыхнет, так у меня ноги подкашиваются! Я уж семь вентиляторов поставил: дыхание разгонять.
О-о-о!
Профессор бросается к Присыпкину.
Профессор, о профессор!!!
Профессор тянет носом и отшатывается в головокружении, ловя воздух руками.
Опохмелиться…
Профессор наливает пива на донышко стакана, подает.
(приподнимается на локтях. Укоризненно)
Воскресили… и издеваются! Что это мне — как слону лимонад!..
Общество надеется развить тебя до человеческой степени.
Черт с вами и с вашим обществом! Я вас не просил меня воскрешать. Заморозьте меня обратно!
Не понимаю, о чем ты говоришь! Наша жизнь принадлежит коллективу, и ни я, ни кто другой не могут эту жизнь…
Да какая же это жизнь, когда даже карточку любимой девушки нельзя к стенке прикнопить? Все кнопки об проклятое стекло обламываются… Товарищ профессор, дайте опохмелиться.
(наливает стакан)
Только не дышите в мою сторону.
входит с двумя стопками книг. Врачи переговариваются с ней шепотом, выходят.
(садится около Присыпкина, распаковывает книги)
Не знаю, пригодится ли это. Про что ты говорил, этого нет, и никто про это не знает. Есть про розы только в учебниках садоводства, есть грезы только в медицине, в отделе сновидений. Вот две интереснейшие книги приблизительно того времени. Перевод с английского: Хувер — «Как я был президентом».
(берет книгу, отбрасывает)
Нет, это не для сердца, надо такую, чтоб замирало…
Вот вторая — какого-то Муссолини: «Письма из ссылки».
(берет, откидывает)
Нет, это ж не для души. Отстаньте вы с вашими грубыми агитками. Надо, чтоб щипало…
Не знаю, что это такое? Замирало, щипало… щипало, замирало…
Что ж это? За что мы старались, кровь проливали, когда мне, гегемону, значит, в своем обществе в новоизученном танце и растанцеваться нельзя?
Я показывала ваше телодвижение даже директору центрального института движений. Он говорит, что видал такое на старых коллекциях парижских открыток, а теперь, говорит, про такое и спросить не у кого. Есть пара старух — помнят, а показать не могут по причинам ревматическим.
Так для чего ж я себе преемственное изящное образование вырабатывал? Работать же я ж и до революции мог.
Я возьму тебя завтра на танец десяти тысяч рабочих и работниц, будут двигаться по площади. Это будет веселая репетиция новой системы полевых работ.
Товарищи, я протестую!!! Я ж не для того размерз, чтобы вы меня теперь засушили. (Срывает одеяло, вскакивает, схватывает свернутую кипу книг и вытряхивает ее из бумаги. Хочет изодрать бумагу и вдруг вглядывается в буквы, перебегая от лампы к лампе.) Где? Где вы это, взяли?..
На улицах всем раздавали… Должно быть, в библиотеке в книги вложили.
Спасен!!! Ура!!! (Бросается к двери, как флагом развевая бумажкой.)
(одна)
Я прожила пятьдесят лет вперед, а могла умереть пятьдесят лет назад из-за такой мрази.
закрыть
