Александр Островский
Комедия в четырех действиях.
Лица
, купец.
, его жена.
, их дочь.
, приказчик.
, сваха.
, стряпчий.
ключница, в доме Большова.
Действие первое
Гостиная в доме Большова.
Явление первое
(сидит у окна с книгой). Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо! Что может быть восхитительнее? Приедешь в Собранье али к кому на свадьбу, сидишь, натурально, вся в цветах, разодета, как игрушка али картинка журнальная, — вдруг подлетает кавалер: «Удостойте счастия, сударыня!» Ну, видишь: если человек с понятием али армейской какой — возьмешь да и прищуришься, отвечаешь: «Извольте, с удовольствием!» Ах! (с жаром) оча-ро-ва-тель-но!
Явление второе
и .
(входя). Так, так, бесстыдница! Как будто сердце чувствовало: ни свет ни заря, не поемши хлеба божьего, да уж и за пляску тотчас!
. Как, маменька, я и чай пила, и вотрушку скушала. Посмотрите-ка, хорошо? Раз, два, три… раз… два…
(преследуя ее). Так что ж, что ты скушала? Нужно мне очень смотреть, как ты греховодничаешь!.. Говорю тебе, не вертись!
. Что за грех такой! Нынче все этим развлекаются. Раз… два…
. Лучше об стол лбом стучи, да ногами не озорничай! (Бегает за ней.) Да что ж ты, с чего ж ты взяла не слушаться!
. Как не слушаться, кто вам сказал! Не мешайте, дайте кончить, как надобно! Раз, два, три…
. Долго ль же мне бегать-то за тобой на старости лет! Ух, замучила, варварка! Слышишь, перестань! Отцу пожалуюсь!
. Сейчас, сейчас, маменька! Последний кружок! Вас на то и бог создал, чтоб жаловаться. Сами-то вы не очень для меня значительны! Раз, два…
. Как! ты еще пляшешь, да еще ругаешься! Сию минуту брось! Тебе ж будет хуже: поймаю за юбку, весь хвост оторву.
. Ну, да рвите на здоровье! Вам же зашивать придется! Вот и будет! (Садится.) Фу… фу… как упаточилась, словно воз везла! Ух! Дайте, маменька, платочка пот обтереть.
. Постой, уж я сама оботру! Ишь, уморилась! А ведь и то сказать, будто неволили. Коли уж матери не почитаешь, так стен-то бы посовестилась! Отец, голубчик, через великую силу ноги двигает, а ты тут скачешь, как юла какая!
. Подите вы с своими советами! Что ж мне делать, по-вашему! Самой, что ли, хворать прикажете? Вот другой манер, кабы я была докторша! Ух! Что это у вас за отвратительные понятия! Ах! какие вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей!
. Каково детище-то ненаглядное! Прошу подумать, как она мать-то честит! Ах ты, болтушка бестолковая! Да разве можно такими речами поносить родителей? Да неужто я затем тебя на свет родила, учила да берегла пуще соломинки?
. Не вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны. Ну, что ж? Родили вы — я была тогда что? Ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения. А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.
. Уймись, эй, уймись, бесстыдница! Выведешь ты меня из терпения, прямо к отцу пойду, так в ноги и брякнусь, житья, скажу, нет от дочери, Самсонушка!
. Да, вам житья нет! Воображаю. А мне есть от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидон? Что вы нашли в нем легковерного?
. А то и легковерного, что зубоскал! Приехал, ломался, ломался, вертелся, вертелся. Эка невидаль!
. Да, много вы знаете! Известно, он благородный человек, так и действует по-деликатному. В ихнем кругу всегда так делают. Да как еще вы смеете порочить таких людей, которых вы и понятия не знаете? Он ведь не купчишка какой-нибудь. (Шепчет в сторону.) Душка, милашка!
. Да, хорош душка! Скажите, пожалуйста! Жалко, что не отдали тебя за шута за горохового. Ведь ишь ты, блажь-то какая в тебе; ведь это ты назло матери под нос-то шепчешь.
. Видимый резон, что не хотите моего счастья. Вам с тятенькой только кляузы строить да тиранничать.
. Ну, как ты хочешь, там думай. Господь тебе судья! А никто так не заботится о своем детище, как материнская утроба! Ты вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь, а мы с отцом-то дённо и нощно заботимся, как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее.
. Да, легко вам разговаривать, а позвольте спросить, каково мне-то?
. Разве мне тебя не жаль, ты думаешь? Да что делать-то! Потерпи малость, уж коли много лет ждала. Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти: скоро-то только кошки мышей ловят.
. Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Страм встречаться с знакомыми, в целой Москве не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед вам говорю, беспременно сыщите, а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
. Что, что, беспутная! Кто вбил в тебя такие скверности! Владыко милосердый, не могу с духом собраться… Ах ты, собачий огрызок! Ну, нечего делать! Видно, придется отца позвать.
. Только и ладите, что отца да отца; бойки вы при нем разговаривать-то, а попробуйте-ка сами!
. Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос? Тьфу ты, дьявольское навождение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то такой завистливый? Что ты прытче матери хочешь быть! У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
. Как же! Позволю я над собой командовать! Вот еще новости!
. Молчи, молчи, таранта Егоровна! Уступи верх матери! Эко семя противное! Словечко пикнешь, так язык ниже пяток пришью. Вот послал господь утешение! Девчонка хабальная! Мальчишка ты, шельмец, и на уме-то у тебя все неженское! Готова, чай, вот на лошадь по-солдатски вскочить!
. Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли не так воспитаны. Все я скверна, а сами-то вы каковы после этого! Что, вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени, извести своими капризами? (Плачет.) Что ж, пожалуй, я уж и так, как муха какая, кашляю. (Плачет.)
(стоит и смотрит на нее). Ну, полно, полно!
Липочка плачет громче и потом рыдает.
Ну, полно ты, полно! Говорят тебе, перестань! Ну, я виновата, перестань только, я виновата.
Липочка плачет.
Липочка! Липа! Ну, будет! Ну, перестань! (Сквозь слезы.) Ну, не сердись ты на меня (плачет)… бабу глупую… неученую… (Плачут обе вместе.) Ну, прости ты меня… сережки куплю.
(плача). На что мне сережки ваши, у меня и так полон туалет. А вы купите браслеты с изумрудами.
. Куплю, куплю, только ты плакать-то перестань!
(сквозь слезы). Тогда и перестану, как замуж выду. (Плачет.)
. Выдешь, выдешь, голубчик ты мой! Ну, поцелуй меня! (Целуются.) Ну, Христос с тобой! Ну, дай я тебе слезки оботру. (Обтирает.) Вот нынче хотела Устинья Наумовна притти, мы и потолкуем.
(голосом, еще неуспокоившимся). Ах! кабы она поскорей пришла!
Явление третье
и .
. Угадайте-ка, матушка Аграфена Кондратьевна, кто к нам изволит жаловать?
. Не умею сказать. Да что я тебе, бабка-угадка, что ли, Фоминишна?
. Отчего ж ты у меня не спросишь, что я, глупее, что ли, вас с маменькой?
. Уж и не знаю, как сказать; на словах-то ты у нас больно прытка, а на деле-то вот и нет тебя. Просила, просила, не токма чтобы что такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения, так все нет, все чужим да чужим.
. Вот уж этого, Фоминишна, я до скончания не разберу.
. Ишь она! Знать, пивца хлебнула после завтрака, налепила тут чудеса в решете.
. Вестимо так; что смеяться-то? Каково скончание, Аграфена Кондратьевна, бывает и начало хуже конца.
. С тобой не разъедешься! Ты коли уж начнешь толковать, так только ушами хлопай. Кто ж такой там пришел-то?
. Мужчина али женщина?
. У тебя все мужчины в глазах-то прыгают. Да где ж это-таки видано, что мужчина ходит в чепчике? Вдовье дело — как следует назвать?
. Натурально, незамужняя, вдова.
. Стало быть, моя правда? И выходит, что женщина!
. Эка бестолковая! Да кто женщина-то?
. То-то вот, умна, да не догадлива: некому другому и быть, как не Устинье Наумовне.
. Ах, маменька, как это кстати!
. Где ж она до сих пор? Веди ее скорей, Фоминишна.
. Сама в секунту явится: остановилась на дворе, с дворником бранится: не скоро калитку отпер.
Явление четвертое
и .
(входя). Уф, фа, фа! Что это у вас, серебряные, лестница-то какая крутая: лезешь, лезешь, насилу вползешь.
. Ах, да вот и она! Здравствуй, Устинья Наумовна!
. Не больно спеши! Есть и постарше тебя. Вот с маменькой-то покалякаем прежде. (Целуясь.) Здравствуй, Аграфена Кондратьевна, как встала, ночевала, все ли жива, бралиянтовая?
. Слава создателю! Живу — хлеб жую; целое утро вот с дочкой балясничала.
. Чай, об нарядах все. (Целуясь с Липочкой.) Вот и до тебя очередь дошла. Что это ты словно потолстела, изумрудная?.. Пошли, творец! Чего ж лучше, как не красотой цвести!
. Тьфу ты, греховодница! Еще сглазишь, пожалуй.
. Ах, какой вздор! Это тебе так показалось, Устинья Наумовна. Я все хирею: то колики, то сердце бьется, как маятник; все как словно тебя подманивает али плывешь по морю, так вот и рябит меланхолия в глазах.
(Фоминишне). Ну, и с тобой, божья старушка, поцелуемся уж кстати. Правда, на дворе ведь здоровались, серебряная, стало быть и губы трепать нечего.
. Как знаешь. Известно, мы не хозяева, лыком шитая мелкота; а и в нас тоже душа, а не пар!
(садясь). Садись, садись, Устинья Наумовна, что как пушка на колесах стоишь! Поди-ка вели нам, Фоминишна, самоварчик согреть.
. Пила, пила, жемчужная; провалиться на месте — пила и забежала-то так, на минуточку.
. Что ж ты, Фоминишна, проклажаешься? Беги, мать моя, проворнее.
. Позвольте, маменька, я поскорей сбегаю; видите, какая она неповоротливая.
. Уж не финти, где не спрашивают! А я, матушка Аграфена Кондратьевна, вот что думаю: не пригожее ли будет подать бальсанцу с селедочкой.
. Ну, бальсан бальсаном, а самовар самоваром. Аль тебе жалко чужого добра? Да как поспеет, вели сюда принести.
. Как же уж! Слушаю! (Уходит.)
Явление пятое
без Фоминишны.
. Ну что, новенького нет ли чего, Устинья Наумовна? Ишь, у меня девка-то стосковалась совсем.
. И в самом деле, Устинья Наумовна, ты ходишь, ходишь, а толку нет никакого.
. Да ишь ты, с вами не скоро сообразишь, бралиянтовые. Тятенька-то твой ладит за богатого: мне, говорит, хотя Федот от проходных ворот, лишь бы денежки водились, да приданого поменьше ломил. Маменька-то вот, Аграфена Кондратьевна, тоже норовит в свое удовольствие: подавай ты ей беспременно купца, да чтобы был жалованный, да лошадей бы хороших держал, да и лоб-то крестил бы по-старинному. У тебя тоже свое на уме. Как на вас угодишь?
Явление шестое
и , входит, ставит на стол водку с закуской.
. Не пойду я за купца, ни за что не пойду. За тем разве я так воспитана: училась и по-французски, и на фортепьянах, и танцовать! Нет, нет! Где хочешь возьми, а достань благородного.
. Вот ты и толкуй с ней.
. Да что тебе дались эти благородные? Что в них за особенный скус? Голый на голом, да и христианства-то никакого нет: ни в баню не ходит, ни пирогов по праздникам не печет, а ведь хошь и замужем будешь, а надоест тебе соус-то с подливкой.
. Ты, Фоминишна, родилась между мужиков и ноги протянешь мужичкой. Что мне в твоем купце! Какой он может иметь вес? Где у него амбиция? Мочалка-то его, что ли, мне нужна?
. Не мочалка, а божий волос, сударыня, так-то-сь!
. Ведь и тятенька твой не оболваненный какой, и борода-то тоже не обшарканная, да целуешь же ты его как-нибудь.
. Одно дело тятенька, а другое дело — муж. Да что вы пристали, маменька? Уж сказала, что не пойду за купца, так и не пойду! Лучше умру сейчас, до конца всю жизнь выплачу: слез недостанет, перцу наемся.
. Никак ты плакать сбираешься? И думать не моги! И тебе как в охоту дразнить, Аграфена Кондратьевна!
. А кто ее дразнит? Сама привередничает.
. Пожалуй, уж коли тебе такой апекит, найдем тебе и благородного. Какого тебе: посолидней али поподжаристей?
. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика. И пуще всего, Устинья Наумовна, чтобы не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет; ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, господи! А сама-то я нынче вся, как веник, растрепана.
. А есть у меня теперь жених, вот точно такой, как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле.
. Ах, Устинья Наумовна! Совсем не брюле, а брюнет.
. Да, очень мне нужно на старости лет язык-то ломать по-твоему: как сказалось, так и живет. И крестьяне есть, и орген на шее; ты вот поди оденься, а мы с маменькой-то потолкуем об этом деле.
. Ах, голубушка, Устинья Наумовна, зайди ужо ко мне в комнату: мне нужно поговорить с тобой. Пойдем, Фоминишна.
. Ох, уж ты мне, егоза!
Уходят.
Явление седьмое
и .
. Не выпить ли нам перед чаем-то бальсанцу, Устинья Наумовна?
. Можно, бралиянтовая, можно.
(наливает). Кушай-ка на здоровье!
. Да ты бы сама-то прежде, яхонтовая. (Пьет.)
. Еще поспею!
. Уах! фу! Где это вы берете зелье этакое?
. Из винной конторы. (Пьет.)
. Ведрами, чай?
. Ведрами. Что уж по малости-то, напасешься ль? У нас ведь расход большой.
. Что говорить, матушка, что говорить! Ну, уж хлопотала, хлопотала я для тебя, Аграфена Кондратьевна, гранила, гранила мостовую-то, да уж и выкопала жениха: ахнете, бралиянтовые, да и только.
. Насилу-то умное словцо вымолвила.
. Благородного происхождения и значительный человек, такой вельможа, что вы и во сне не видывали.
. Видно, уж попросить у Самсона Силыча тебе парочку арабчиков [1].
. Ничего, жемчужная, возьму. И крестьяне есть, и орген на шее, а умен как, просто тебе истукан золотой.
. Ты бы, Устинья Наумовна, вперед доложила, что за дочерью-то у нас не горы, мол, золотые.
. Да у него своих девать некуды.
. Хорошо бы это, уж и больно хорошо; только вот что, Устинья Наумовна, сама ты, мать, посуди, что я буду с благородным-то зятем делать? Я и слова-то сказать с ним не умею, словно в лесу.
. Оно точно, жемчужная, дико сначала-то, ну, а потом привыкнешь, обойдетесь как-нибудь. Да вот с Самсон Силычем надо потолковать, может он его и знает, этого человека-то.
Явление восьмое
и .
(входя). А я к вам, матушка Аграфена Кондратьевна. Толконулся было к Самсону Силычу, да занят, вижу; так я думаю: зайду, мол, я к Агра-фене Кондратьевне. Что это, водочка у вас? Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
. Кушай, батюшка, на здоровье! Садиться милости просим; как живете-можете?
. Какое уж наше житье! Так, небо коптим, Аграфена Кондратьевна! Сами знаете: семейство большое, делишки маленькие. А не ропщу, роптать грех, Аграфена Кондратьевна.
. Уж это, батюшка, последнее дело.
. Кто ропщет, значит, тот богу противится, Аграфена Кондратьевна. Вот какая была история…
. Как тебя звать-то, батюшка? Я все позабываю.
. Сысой Псоич, матушка Аграфена Кондратьевна.
. Как же это так: Псович, серебряный? По-каковски же это?
. Не умею вам сказать доподлинно; отца звали Псой — ну, стало быть, я Псоич и выхожу.
. А Псович, так Псович; что ж, это ничего, и хуже бывает, бралиянтовый.
. Так какую же ты, Сысой Псович, историю-то хотел рассказать?
. Так вот, матушка Аграфена Кондратьевна, была история: не то чтобы притча али сказка какая, а истинное происшествие. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
. Кушай, батюшка, кушай.
(садится). Жил старец, маститый старец… Вот уж я, матушка, забыл где, а только в стороне такой… необитаемой. Было у него, сударыня ты моя, двенадцать дочерей — мал мала меньше. Сам работать не в силах, жена тоже старуха старая, дети еще малые, а пить-есть надобно. Что было добра, под старость все прожили, поить, кормить некому! Куда деться с малыми ребятами? Вот он так думать, эдак думать — нет, сударыня ты моя, ничего уж тут не придумаешь. «Пойду, говорит, я на распутие: не будет ли чего от доброхотных дателей». День сидит — бог подаст, другой сидит — бог подаст, вот он, матушка, и возроптал.
. А, батюшки!
. Господи, говорит, не мздоимец я, не лихоимец я… лучше, говорит, на себя руки наложить.
. Ах, батюшка мой!
. И бысть ему, сударыня ты моя, сон в нощи…
Входит .
Явление девятое
и .
. А! и ты, барин, здесь! Что это ты тут проповедуешь?
(кланяется). Всё ли здоровы, Самсон Силыч?
. Что это ты, яхонтовый, похудел словно? Аль увечье какое напало?
(садясь). Простудился, должно быть, либо геморой, что ли, расходился…
. Ну, так, Сысой Псович, что ж ему дальше-то было?
. После, Аграфена Кондратьевна, после доскажу, на свободе как-нибудь забегу в сумеречки и расскажу.
. Что это ты, али за святость взялся! Ха, ха, ха! Пора очувствоваться.
. Ну, уж ты начнешь! Не дашь по душе потолковать.
. По душе!.. Ха, ха, ха… А ты спроси-ка, как у него из суда дело пропало; вот эту историю-то он тебе лучше расскажет.
. Ан нет же, и не пропало! Вот и неправда, Самсон Силыч!
. А за что ж тебя оттудова выгнали?
. А вот за что, матушка Аграфена Кондратьевна. Взял я одно дело из суда домой, да дорогой-то с товарищем и завернули, человек слаб, ну, понимаете… с позволенья сказать, хошь бы в погребок… там я его оставил, да хмельной-то, должно быть, и забыл. Что ж, со всяким может случиться. Потом, сударыня моя, в суде и хватились этого дела-то: искали, искали, я и на дом-то ездил два раза с экзекутором — нет как нет! Хотели меня суду предать, а тут я и вспомнил, что, должно быть, мол, я его в погребке забыл. Поехали с экзекутором — оно там и есть.
. Что ж! Не токма что с пьющим, и с непьющим бывает. Что ж за беда такая!
. Как же тебя в Камчатку не сослали?
. Уж и в Камчатку! А за что, позвольте вас спросить, за что в Камчатку-то сослать?
. За что! За безобразие! Так неужели ж вам потакать? Этак вы с кругу сопьетесь.
. Ан вот простили. Вот, матушка Аграфена Кондратьевна, хотели меня суду предать за это за самое. Я сейчас к генералу к нашему, бух ему в ноги. Ваше, говорю, превосходительство! Не погубите! Жена, говорю, дети маленькие! Ну, говорит, бог с тобой, лежачего не бьют, подавай, говорит, в отставку, чтоб я и не видал тебя здесь. Так и простил. Что ж! Дай бог ему здоровья! Он меня и теперь не забывает; иногда забежишь к нему на празднике: что, говорит, ты, Сысой Псоич? С праздником, мол, ваше превосходительство, поздравить пришел. Вот к Троице ходил недавно, просвирку ему принес. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
. Кушай, батюшка, на здоровье! А мы с тобой, Устинья Наумовна, пойдем-ка, чай, уж самовар готов; да покажу я тебе, есть у нас кой-что из приданого новенького.
. У вас, чай, и так вороха наготовлены, бралиянтовая.
. Что делать-то! Материи новые вышли, а нам будто не стать за них деньги платить.
. Что говорить, жемчужная! Свой магазин, все равно что в саду растет.
Уходят.
Явление десятое
и .
. А что, Сысой Псоич, чай, ты с этим крючкотворством на своем веку много чернил извел?
. Хе, хе… Самсон Силыч, материал не дорогой. А я вот забежал понаведаться, как ваши делишки.
. Забежал ты! А тебе больно знать нужно! То-то вот вы подлый народ такой, кровопийцы какие-то: только б вам пронюхать что-нибудь эдакое, так уж вы и вьетесь тут с вашим дьявольским наущением.
. Какое же может произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и что я за учитель такой, когда вы сами, может быть, в десять раз меня умнее? Меня что попросят, я сделаю. Что ж не сделать! Я бы свинья был, когда б не сделал, потому что я, можно сказать, облагодетельствован вами и с ребятишками. А я еще довольно глуп, чтобы вам советовать: вы свое дело сами лучше всякого знаете.
. Сами знаете! То-то вот и беда, что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает, а таким пиявкам, как ты, это и наруку. Ведь вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
. Как же мне не таскаться-то! Кабы я вас не любил, я бы к вам и не таскался. Разве я не чувствую? Что ж я, в самом деле, скот, что ли, какой бессловесный?
. Знаю я, что ты любишь, все вы нас любите; только путного от вас ничего не добьешься. Вот я теперь маюсь, маюсь с делом, так измучился, поверишь ли ты, мнением только этим одним. Уж хоть бы поскорей, что ли, да из головы вон.
. Что же, Самсон Силыч, не вы первый, не вы последний; нешто другие-то не делают?
. Как не делать, брат, и другие делают. Да еще как делают-то: без стыда, без совести! На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут; другой такой бельведер с колоннами выведет, что ему с своей образиной и войти-то туда совестно; а там и капут, и взять с него нечего. Коляски эти разъедутся неизвестно куда, дома все заложены, останется ль, нет ли кредиторам-то старых сапогов пары три. Вот тебе вся недолга. Да еще и обманет-то кого: так, бедняков каких-нибудь пустит в одной рубашке по миру. А у меня кредиторы все люди богатые, что им сделается!
. Известное дело. Что ж, Самсон Силыч, все это в наших руках.
. Знаю, что в наших руках, да сумеешь ли ты это дело сделать-то? Ведь вы народец тоже! Я уж вас знаю! На словах-то вы прытки, а там и пошел блудить.
. Да что вы, Самсон Силыч, помилуйте, нешто мне в первый раз! Уж еще этого-то не знать! Хе, хе, хе… Да такие ли я дела делал, да с рук сходило. Другого-то за такие штуки уж заслали бы давно, куда Макар телят не гонял.
. Ой ли? Так какую ж ты механику подсмолишь?
. А там, глядя по обстоятельствам. Я, Самсон Силыч, рюмочку выпью. (Пьет.) Вот, первое дело, Самсон Силыч, надобно дом да лавки заложить либо продать. Это уж первое дело.
. Да, это точно надобно сделать заблаговременно. На кого бы только эту обузу свалить? Да вот разве на жену?
. Незаконно, Самсон Силыч! Это незаконно! В законах изображено, что таковые продажи недействительны. Оно ведь сделать-то недолго, да чтоб крючков после не вышло. Уж делать, так надо, Самсон Силыч, прочней.
. И то дело, чтоб оглядок не было.
. Как на чужого-то закрепишь, так уж и придраться-то не к чему. Спорь после, поди, против подлинных-то бумаг.
. Только вот что беда-то: как закрепишь на чужого дом-то, а он, пожалуй, там и застрянет, как блоха на войне.
. Уж вы ищите, Самсон Силыч, такого человека, чтобы он совесть знал.
. А где ты его найдешь нынче? Нынче всякий норовит, как тебя за ворот ухватить, а ты совести захотел.
. А я вот как мекаю, Самсон Силыч, хотите вы меня слушайте, хотите вы — нет: каков человек у вас приказчик?
. Который? Лазарь, что ли?
. Да, Лазарь Елизарыч.
. Ну, а на Лазаря, так и пускай на него; он малый с понятием, да и капиталец есть.
. Что же прикажете, Самсон Силыч, закладную или купчую?
. А с чего процентов меньше, то и варгань. Как сделаешь все в акурате, такой тебе, Сысой Псоич, могарыч поставлю, просто сказать, угоришь.
. Уж будьте покойны, Самсон Силыч, мы свое дело знаем. А вы Лазарю-то Елизарычу говорили об этом деле или нет? Я, Самсон Силыч, рюмочку выпью. (Пьет.)
. Нет еще. Вот нынче потолкуем. Он у меня парень-то дельный, ему только мигни, он и понимает. А уж сделает-то что, так пальца не подсунешь. Ну, заложим мы дом, а потом что?
. А потом напишем реестрик, что вот, мол, так и так, по двадцати пяти копеек за рубль: ну, и ступайте по кредиторам. Коли кто больно заартачится, так можно и прибавить, а другому сердитому и всё заплатить… Вы ему заплатите, а он чтобы писал, что по сделке получил по двадцати пяти копеек, так, для видимости, чтобы другим показать. Вот, мол, так и так, ну, и другие, глядя на них, согласятся.
. Это точно, поторговаться не мешает: не возьмут по двадцати пяти, так полтину возьмут; а если полтины не возьмут, так за семь гривен обеими руками ухватятся. Все-таки барыш. Там что хошь говори, а у меня дочь невеста, хоть сейчас из полы в полу да с двора долой. Да и самому-то, братец ты мой, отдохнуть пора; проклажались бы мы лежа на боку, и торговлю всю эту к чорту. Да вот и Лазарь идет.
Явление одиннадцатое
и (входит).
. Что скажешь, Лазарь? Ты из городу, что ль? Как у вас там?
. Слава богу-с, идет помаленьку. Сысою Псоичу! (Кланяется.)
. Здравствуйте, батюшка Лазарь Елизарыч! (Кланяется.)
. А идет, так и пусть идет. (Помолчав.) А вот ты бы, Лазарь, когда на досуге баланц для меня сделал, учел бы розничную по панской-то части, ну и остальное, что там еще. А то торгуем, торгуем, братец, а пользы ни на грош. Али сидельцы, что ли, грешат, таскают родным да любовницам; их бы маленичко усовещевал. Что так, без барыша-то, небо коптить? Аль сноровки не знают? Пора бы, кажется.
. Как же это можно, Самсон Силыч, чтобы сноровки не знать? Кажется, сам завсегда в городе бываю-с, и завсегда толкуешь им-с.
. Да что же ты толкуешь-то?
. Известное дело-с, стараюсь, чтобы все было в порядке и как следует-с. Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь чуть дело подходящее, покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин.
. Чай, брат, знаешь, как немцы в магазинах наших бар обирают. Положим, что мы не немцы, а христиане православные, да тоже пироги-то с начинкой едим. Так ли? А?
Рисположенский смеется.
. Дело понятное-с. И мерять-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только, только чтоб, боже сохрани, как не лопнуло, ведь не нам, говорю, после носить. Ну, а зазеваются, так никто виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгнуть.
. Все единственно: ведь портной украдет же. А? Украдет ведь?
. Украдет, Самсон Силыч, беспременно, мошенник, украдет; уж я этих портных знаю.
. То-то вот; все они кругом мошенники, а на нас слава.
. Это точно, Самсон Силыч, это вы правду говорить изволите.
. Эх, Лазарь, плохи нынче барыши: не прежние времена. (Помолчав.) Что, ведомости принес?
(вынимая из кармана и подавая). Извольте получить-с.
. Дава-ко-сь, посмотрим. (Надевает очки и просматривает.)
. Я, Самсон Силыч, рюмочку выпью. (Пьет, потом надевает очки, садится подле Большова и смотрит в газеты.)
(читает вслух). «Объявления казенные и разных обществ: 1, 2, 3, 4, 5 и 6, от Воспитательного дома». Это не по нашей части, нам крестьян не покупать. «7 и 8 от Московского новерситета, от Губернских правлений, от Приказов общественного призрения». Ну, и это мимо. «От Городской шестигласной думы». А ну-тко-сь, нет ли чего! (Читает.) «От Московской городской шестигласной думы сим объявляется: не пожелают ли кто взять в содержание нижеозначенные оброчные статьи». Не наше дело: залоги надоть представлять. «Контора Вдовьего дома сим приглашает…» Пускай приглашает, а мы не пойдем. «От Сиротского суда». У самих ни отца, ни матери. (Просматривает дальше.) Эге! Вон оно куды пошло! Слушай-ка, Лазарь! «Такого-то года, сентября такого-то дня, по определению Коммерческого суда, первой гильдии купец Федот Селиверстов Плешков объявлен несостоятельным должником; вследствие чего…» Что тут толковать! Известно, что вследствие бывает. Вот-те и Федот Селиверстыч! Каков был туз, а в трубу вылетел. А что, Лазарь, не должен ли он нам?
. Малость должен-с. Сахару для дому брали пудов никак тридцать, не то сорок.
. Плохо дело, Лазарь. Ну, да мне-то он сполна отдаст по-приятельски.
. Сумнительно-с.
. Сочтемся как-нибудь. (Читает.) «Московский первой гильдии купец Антип Сысоев Енотов объявлен несостоятельным должником». За этим ничего нет?
. За масло постное-с, об великом посту брали бочонка с три-с.
. Вот сухоядцы-то, постники! И богу-то угодить на чужой счет норовят. Ты, брат, степенству-то этому не верь! Этот народ одной рукой крестится, а другой в чужую пазуху лезет! Вот и третий: «Московский второй гильдии купец Ефрем Лукин Полуаршинников объявлен несостоятельным должником». Ну, а этот как?
. Вексель есть-с!
. Протестован?
. Протестован-с. Сам-то скрывается-с.
. Ну! и четвертый тут, Самопалов. Да что они, сговорились, что ли?
. Уж такой расподлеющий народ-с.
(ворочая листы). Да тут их не перечитаешь до завтрашнего числа. Возьми прочь!
(берет газету). Газету-то только пакостят. На все купечество мораль эдакая.
Молчание.
. Прощайте, Самсон Силыч, я теперь домой побегу: делишки есть кой-какие.
. Да ты бы посидел немножко.
. Нет, ей-богу, Самсон Силыч, не время. Я уж к вам завтра пораньше зайду.
. Ну, как знаешь!
. Прощайте! Прощайте, Лазарь Елизарыч! (Уходит.)
Явление двенадцатое
и .
. Вот ты и знай, Лазарь, какова торговля-то! Ты думаешь, что! Так вот даром и бери деньги. Как не деньги, скажет, видал, как лягушки прыгают. На-ка, говорит, вексель. А по векселю-то с иных что возьмешь! Вот у меня есть завалящих тысяч на сто, и с протестами; только и дела, что каждый год подкладывай. Хошь за полтину серебра все отдам! Должников-то по ним, чай, и с собаками не сыщешь: которые повымерли, а которые поразбежались, некого и в яму посадить. А и посадишь-то, Лазарь, так сам не рад: другой так обдержится, что его оттедова куревом не выкуришь. Мне, говорит, и здесь хорошо, а ты проваливай. Так ли, Лазарь?
. Уж это как и водится.
. Все вексель да вексель! А что такое это вексель? Так, с позволения сказать, бумага, да и все тут. И на дисконту отдашь, так проценты слупят, что в животе забурчит, да еще после своим добром отвечай. (Помолчав.) С городовыми лучше не связывайся: всё в долг да в долг; а привезет ли, нет ли, так слепой мелочью да арабчиками, поглядишь — ни ног, ни головы, а на мелочи никакого звания давно уж нет. А вот ты тут, как хошь! Здешним торговцам лучше не показывай: в любой анбар взойдет, только и дела, что нюхает, нюхает, поковыряет, поковыряет, да и прочь пойдет. Уж диви бы товару не было, — каким еще рожном торговать. Одна лавка москательная, другая красная, третья с бакалеей; так нет, ничто не везет. На торги хошь не являйся: сбивают цены пуще чорт знает чего; а наденешь хомут, да еще и вязку подай, да могарычи, да угощения, да разные там недочеты с провесами. Вон оно что! Чувствуешь ли ты это?
. Кажется, должен чувствовать-с.
. Вот какова торговля-то, вот тут и торгуй! (Помолчав.) Что, Лазарь, как ты думаешь?
. Да как думать-с! Уж это как вам угодно. Наше дело подначальное.
. Что тут подначальное: ты говори по душе. Я у тебя про дело спрашиваю.
. Это опять-таки, Самсон Силыч, как вам угодно-с.
. Наладил одно: как вам угодно. Да ты-то как?
. Это я не могу знать-с.
(помолчав). Скажи, Лазарь, по совести, любишь ты меня? (Молчание.) Любишь, что ли? Что ж ты молчишь? (Молчание.) Поил, кормил, в люди вывел, кажется.
. Эх, Самсон Силыч! Да что тут разговаривать-то-с. Уж вы во мне-то не сумневайтесь! Уж одно слово: вот как есть, весь тут.
. Да что ж, что ты весь-то?
. Уж коли того, а либо что, так останетесь довольны: себя не пожалею.
. Ну, так и разговаривать нечего. По мне, Лазарь, теперь самое настоящее время: денег наличных у нас довольно, векселям всем сроки подошли. Чего ж ждать-то? Дождешься, пожалуй, что какой-нибудь свой же брат, собачий сын, оберет тебя дочиста, а там, глядишь, сделает сделку по гривне за рубль, да и сидит в миллионе, и плевать на тебя не хочет. А ты, честный-то торговец, и смотри да казнись, хлопай глазами-то. Вот я и думаю, Лазарь, предложить кредиторам-то такую статью: не возьмут ли они у меня копеек по двадцати пяти за рубль. Как ты думаешь?
. А уж по мне, Самсон Силыч, коли платить по двадцати пяти, так пристойнее совсем не платить.
. А что? Ведь и правда. Храбростью-то никого не удивишь, а лучше тихим-то манером дельцо обделать. Там после суди владыка на втором пришествии. Хлопот-то только куча. Дом-то и лавки я на тебя заложу.
. Нельзя ж без хлопот-с. Вот векселя надо за что-нибудь сбыть-с, товар перевести куда подальше. Станем хлопотать-с!
. Оно так. Да старенек уж я становлюсь хлопотать-то. А ты помогать станешь?
. Помилуйте, Самсон Силыч, в огонь и в воду полезу-с.
. Эдак-то лучше! Чорта ли там по грошам-то наживать! Махнул сразу, да и шабаш. Только напусти бог смелости. Спасибо тебе, Лазарь. Удружил! (Встает.) Ну, хлопочи! (Подходит к нему и треплет по плечу.) Сделаешь дело аккуратно, так мы с тобой барышами-то поделимся. Награжу на всю жизнь. (Идет к двери.)
. Мне, Самсон Силыч, окромя вашего спокойствия, ничего не нужно-с. Как жимши у вас с малолетства и видемши все ваши благодеяния, можно сказать, мальчишкой взят-с лавки подметать, следовательно, должен я чувствовать.
Примечания
1. ↑ Арабчик — червонец (Прим. автора).
закрыть
