Поэты некрасовской школы.Темы, проблемы.

О НЕКРАСОВСКОЙ ШКОЛЕ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ XIX ВЕКА

Чернышевский в 1856 году утверждал, что Некрасову суждено стать “создателем совершенно нового периода” в развитии русской поэзии1. Нарастание элементов некрасовской школы началось еще в 30 – 40-е годы; Лермонтов, Полежаев, Кольцов, Плещеев, поэты-петрашевцы, Огарев явились прямыми предшественниками Некрасова, Во второй половине 50-х годов, в период революционной ситуации 1859 – 1861 годов, уже можно говорить о формировании некрасовской школы в русской поэзии. Она развивалась в рамках критического реализма, созданного Пушкиным и Гоголем и получившего в дальнейшем свое воплощение в деятельности прогрессивных писателей на всем протяжении XIX века. Чем более зрелым становилось творчество Некрасова, тем более определенно вырисовывались те эстетические принципы, которыми характеризовалась поэтическая школа, возглавлявшаяся гениальным певцом революционной демократии. Поэты-демократы 60-х годов, объединенные влиянием Некрасова, в основном одинаково понимали цели и задачи литературного творчества, писали на родственные темы и использовали во многом общие средства художественного выражения. Конечно, они не были лишь учениками Некрасова, но своеобразие творчества каждого из них не исключает ряда сходных черт у близких по жизненному опыту и социальным взглядам поэтов. В своей творческой практике они руководились общими с Некрасовым эстетическими положениями. Само собой разумеется, анализ особенностей некрасовской школы должен учитывать в первую очередь ту действительность, которой обусловлено творчество как Некрасова, так и поэтов-демократов. Вспомним проникновенные слова Белинского: “…влияние великого поэта заметно на других поэтов не в том, что его поэзия отражается в них, а в том, что она возбуждает в них собственные их силы: так солнечный луч, озарив землю, не сообщает ей своей силы, а только возбуждает заключенную в ней силу… У кого есть талант и кто способен понять поэзию Пушкина, принять в себя ее содержание, – тот, конечно, будет писать несравненно лучше, нежели как бы он писал, не зная Пушкина”2. Понимая проблему влияния в духе Белинского, можно утверждать, что поэты революционно-демократического лагеря испытывали благотворное воздействие со ——————————————————————————– 1 Н. Г. Чернышевский, Полн. собр., соч., т. XIV, Гослитиздат, М. стр. 323. 2 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., изд. АН СССР, т. V, стр. 562. стр. 152 ——————————————————————————– стороны Некрасова как в смысле повышения идейного содержания своего творчества г так и в смысле совершенствования художественного мастерства. Можно наметить ряд бесспорных творческих принципов некрасовской школы. Ее характеризуют широта отражения действительности, революционное освещение социальных отношений, разоблачение темных сторон жизни, стремление к активному воздействию литературы на народ, борьба против “чистого искусства” и либерального обличительства, связь с народно-поэтическим творчеством, синтез социальной и интимной лирики, доходчивость стиха. Поэты “чистого искусства” сторонились злободневных вопросов, уходили от современности, многие темы считали “непоэтическими”, суживали возможности изображения действительности. Дворянские писатели, как заметил Г. Плеханов, или совсем обходили жизнь крестьян, или показывали ее мимоходом, так как их мысль “мало останавливалась на психологии “крещеной собственности”1. Поэты либерального толка были равнодушны к насущным нуждам народа, что не могло не ограничивать их взгляд на действительность. С конца 50-х годов реалистическое направление в русской поэзии наиболее полно представлено разночинцами, идеологами крестьянской демократии. Все чаще и чаще героем литературных произведений становится труженик, отдающий все свои силы борьбе за народное счастье. У Некрасова в 60-е годы преобладает крестьянская тематика. Поэт ставит во весь рост острые вопросы современности, в том числе вопрос о судьбе русского крестьянства, о революционном пути его освобождения. Творчество Некрасова и его поэтических соратников имело выдающееся значение в освободительном движении России, ибо оно содействовало формированию революционного самосознания масс. Стихи Некрасова, поэтов “Современника” и “Свистка”, “Искры”, “Гудка”, “Русского слова” воспитывали и воодушевляли несколько поколений революционных борцов. Г. Плеханов, В. Фигнер, Н. Морозов, М. Ольминский и многие другие в своих воспоминаниях говорят о революционном воздействии на них поэзии Некрасова в период формирования их мировоззрения. Нельзя сказать, что революционные демократы не видели и не ценили художественных достижений тех поэтов, которые воспевали природу и любовь. Некрасов признавал: “Конечно, самый трудный род поэтических произведений – это те произведения, в которых, по-видимому, нет никакого содержания, никакой мысли; это пейзаж в стихах, картинка, обозначенная двумя-тремя чертами. Уловить именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорйсоваться сама собою данная картина, – дело величайшей трудности”2. Утверждение С. Андреевского о Некрасове, что красота, любовь “почти не пробуждали его вдохновения”3, является явно ошибочным. Надо совершенно игнорировать любовную лирику Некрасова, чтобы прийти к подобному заключению. Однако лирика Некрасова, как и других поэтов-демократов, основывается на иных социальных и эстетических принципах, чему поэтов “чистого искусства”. Произведения поэтов демократического направления на любовные, интимные темы сочетают в себе личные и гражданские мотивы. Традиционные темы лирики – природа и любовь – по-новому освещаются в их творчестве. Они воспевают право на свободу чув- ——————————————————————————– 1 Г. В. Плеханов, Искусство и литература, Гослитиздат, М. 1948, стр. 627. 2 Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч., т. IX, Гослитиздат, М. 1950, стр. 205. 3 С. А. Андреевский, Литературные чтения, 1891, стр. 178. стр. 153 ——————————————————————————– ства, прославляют союз людей, скрепленный любовью и отношением к женщине, как к равной. Отсюда необыкновенная действенность лирики Некрасова, та покоряющая сердце эмоциональная сила, которая захватывала передовых людей эпохи. Неотъемлемой чертой лирики поэтов-демократов было единство личных переживаний и социальных мотивов. Вдохновляющую, захватывающую силу лирики Некрасова отмечал Чернышевский, писавший в 1889 году: “На днях я перечитал его от доски до доски… Неотразим! Взять хотя бы “Последние песни”. Он ведь только о себе, о своих страданиях поет, но какая сила, какой огонь! Ему больно, вместе с ним и нам тоже”1. Согласно записи литературного секретаря Чернышевского, относящейся к последнему году жизни великого критика, стихотворение Некрасова “Тяжелый крест” Чернышевский “назвал лучшим лирическим произведением на русском языке”2. Как и у Некрасова, в любовной лирике Михайлова, Добролюбова, Гольц-Миллера наблюдается тесная связь интимных и социальных мотивов. В стихотворении Михайлова “Только помыслишь о воле порой” читаем: Ждет тебя дело великое вновь, Счастье, тревога, борьба и любовь. Но революционные демократы отдавали приоритет социальным темам. Чернышевский критикует исторические романы Вальтера Скотта за изображение на первом плане любовных приключений, справедливо полагая, что не любовь была “главным занятием общества и главною двигательницею событий в изображаемые им эпохи”3. Критик находит, что “привычка изображать любовь, любовь и вечно любовь заставляет поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще”4. Многие произведения поэтов-демократов, реалистов по методу творчества, проникнуты лирическими раздумьями, революционно-романтическими устремлениями, предчувствиями расцвета народной жизни. Полет мысли в заманчивое будущее, основанный на понимании реального развития социальной жизни, окрылял “народных заступников” и удесятерял их энергию. Некрасовские мечты были связаны с борьбой за счастье народа (“Горе старого Наума”, “Кому на Руси жить хорошо”). Добролюбов свои мечты связывает с величием освобожденной России (“Дума при гробе Оленина”); В. Курочкин выражает непоколебимую веру в человеческий прогресс (“Тик-так! Тик-так!”). 2 Некоторые историки литературы, например Н. Котляревский, не признавали наличия некрасовской школы в русской поэзии. Н. Котляревский писал о Некрасове: “Предшественников он не имел, не имел и наследников. Школы не проходил и школы не создал. Исследователь, если он займется родословной Некрасова, будет избавлен от кропотливых разысканий. Он начнет эту родословную с него самого и на нем ее кончит”5. ——————————————————————————– 1 “Литературное наследство”, т. 49 – 50, 1949, стр. 602. 2 Там же. 3 Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. II, стр. 82. 4 Там же, стр. 84. 5 “Некрасов. Из рукописных собраний Пушкинского дома”, 1922, стр. 12. стр. 154 ——————————————————————————– Полностью отрицал связи Некрасова с предшествующей литературой и В. Розанов. Он писал: “Строилась идеологическая и словесная предпосылка к революции, по-русски: к “смуте”. И тут был как раз на месте Некрасов, человек без памяти и традиций, без благодарности к чему-нибудь за что-нибудь в истории. Человек новый и пришелец – это первое и главное… Некрасов просто его (Жуковского. – А. Е.) не читал, и Жуковский ему никогда даже не приходил на ум”1. Как известно, Некрасов первый свой сборник “Мечты и звуки” принес на просмотр Жуковскому, да и стихи этого раннего сборника были еще в полной зависимости от русских поэтов предшествующих десятилетий, в том числе и Жуковского. А у В. Розанова Некрасов оказывается поэтом без роду и племени! Буржуазные историки литературы создавали искаженное представление о поэтах-демократах; их часто именовали переводчиками и старательно замалчивали их оригинальное творчество. Приведу один только пример. В известной книге “Забытый смех (Поморная муза)” (1914) А. Амфитеатров, указывая состав сборников, писал: “Сборник I- Беранжеровцы: В. С. Курочкин/Жулев, Н. С. Курочкин, В. И. Богданов, Кроль. Сборник II – Гейневцы: Вейнберг, Буренин, А. Шишкин, Вл. Тиханович, Пальмин, Гнут”. И только сборник III назван: “Некрасовцы: Минаев, Дядя Пахом, А. Лакида и др.” Разве эта классификация поэтов-демократов не является умалением национального характера русской поэзии? М. Горький указывал, что многие русские писатели, которых принято считать второстепенными, на самом деле были велики своим честным и сердечным отношением к судьбам родины, к жизни народа и к литературе. Нередко революционно-демократические поэты 60-х годов и революционно-народнические поэты 70-х и 80-х годов оставались в неизвестности, будучи, по определению царских органов, “государственными преступниками”. Ярким примером может служить судьба литературного наследства талантливого поэта М. Михайлова. Публика знала его многочисленные переводы западноевропейских поэтов, распевала его революционные песни, но оригинальные стихотворения знала мало, так как они проникали в печать с неимоверными трудностями. Искусственное выделение из широкого литературного течения 60-х годов одного Некрасова ведет к искажению его подлинной роли в истории русской поэзии. Когда Некрасов рассматривается, с одной стороны, в связях и взаимоотношениях с близкими ему поэтами-демократами, а с другой – в противопоставлении поэтам антидемократического лагеря, во всей полноте вырисовывается значение его деятельности. Кроме того, изучение целой школы дает возможность создать более широкую картину “развития поэзии данного периода, чем при анализе стиля одного поэта. Некрасовские принципы поэзии нашли яркое выражение в творчестве многих поэтов-демократов 60 – 70 – 80-х годов, вплоть до пролетарских поэтов конца XIX и начала XX века, а также в советской поэзии. Недаром советские поэты со всей категоричностью признают наличие некрасовской школы. Первое определение Некрасова как создателя нового периода в русской поэзии, о чем было сказано выше, принадлежит Чернышевскому; выражение “некрасовское направление” было употреблено в 1863 году в “Иллюстрации” (N 268, стр. 275) в рецензии на сборник Д. Минаева “Думы и песни”. В известном ироническом отзыве о демо- ——————————————————————————– 1 “Новое время”, 8 января 1916 года, N 14308. стр. 155 ——————————————————————————– кратической поэзии Тургенев отмечает существование школы Некрасова, называя его “учителем” “г. Минаевых и тому подобных”1. Добролюбов также видел в творчестве Некрасова формирование нового этапа русской поэзии. Не называя его по имени (статья печаталась в “Современнике”, где Некрасов был редактором), критик характеризовал его как поэта, “повернувшего” поэзию на “новый путь”. В рецензии “Перепевы” (“Современник”, 1860, N 8) Добролюбов писал: “После них (Пушкина, Лермонтова, Кольцова. – А. Е.) нужен был поэт, который бы умел осмыслить и узаконить сильные, но часто смутные и как будто безотчетные порывы Кольцова и вложить в свою поэзию положительное начало, жизненный идеал, которого недоставало Лермонтову. Нет ни малейшего сомнения, что естественный ход жизни произвел бы такого поэта; мы даже можем утверждать это не как предположение или вывод, но как совершившийся факт”. Добролюбов далее говорит о трудностях развития – в силу неблагоприятных условий – “в новом таланте тому направлению, которое с двух разных сторон, после Пушкина, пробивалось у нас в Кольцове и Лермонтове”2. В этих немногих строках дана настолько глубокая характеристика развития и смены периодов в русской поэзии XIX века, настолько отчетливо показана обусловленность появления “нового пути”, что она и сегодня остается непревзойденной во всей критической литературе о Некрасове. Особенно интересно сравнение Некрасова (“новый талант”) с его предшественниками. Добролюбов находит, что у Кольцова “недостает всесторонности взгляда; простой класс народа является у него в уединении от общих интересов, только со своими частными, житейскими нуждами”3. Но Кольцов увидел поэзию в самом крестьянском быте, и этот быт превратился у него, по выражению Белинского, “в чистое золото поэзии”4. Эта черта реализма Кольцова – умение находить поэзию в прозаических сторонах народной жизни – нашла блестящее развитие в творчестве Некрасова, поэта революционной крестьянской демократии. По новому предстала в поэзии Некрасова и та особенность творчества Кольцова, которая определена Чернышевским как “энергия лиризма”. Активное начало в поэзии, противопоставленное пассивной созерцательности, роднит Некрасова с Кольцовым. В поэзии Лермонтова с исключительной силой выражена борьба за свободу, против тирании. Но Лермонтову “недоставало”, по словам Добролюбова, “положительного начала”, его творчество не содержало мотивов борьбы за определенную программу. В последние годы поэт все чаще и чаще от раздумий над судьбами своего поколения переходил к мыслям о народе. Однако он не успел сказать всего, что мог. Голос Лермонтова был услышан поэтами 60-х годов. Лермонтовская тема гражданской поэзии получила свое дальнейшее развитие в их творчестве. Некрасов развил социальный протест Лермонтова, воспроизвел на новой основе черты публицистической лирики, разработал ораторскую интонацию и т. д. Творчество Гоголя и писателей-реалистов, составлявших гоголевскую школу, оказало влияние на формирование Некрасова и других поэтов-демократов. Гоголь ——————————————————————————– 1 И. С. Тургенев, Первое собр. писем, 1840 – 1883, СПб. 1884, стр. 130. 2 Н. А. Добролюбов, Полн. собр. соч. в 6-ти томах, т. II, Гослитиздат, М. стр. 594. 3 Там же, т. I, стр. 237 – 238. 4 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. IX, стр. 534. стр. 156 ——————————————————————————– своим творчеством сказал новое, беспощадное слово о российской действительности. Ярким изображением крепостнического общества Гоголь пробуждал внимание социально чутких поэтов к эксплуатируемым низам и к сочувственному изображению угнетенных и обездоленных слоев города. Особую роль сыграли сатира и юмор Гоголя в развитии сатирического направления у Некрасова и в творчестве поэтов “Искры”. В очень интересной статье В. Гиппиуса “Некрасов в истории русской поэзии XIX века” высказывается такая мысль: “Если даже поэты, занимавшие промежуточные, а то и прямо враждебные позиции, могли подчиняться поэтическому воздействию Некрасова, неудивительно, что в родственной ему сфере демократической поэзии влияние его было безусловным и полным. Здесь, как выразился И. Н. Розанов, Некрасов был окружен “послушной армией”… То, что создавалось в русской поэзии в ближайшем некрасовском окружении, нередко звучало энергично и выразительно, но здесь не было создано ничего, что по творческому уровню и по историческому значению могло быть сопоставлено с Некрасовым; не было внесено в достигнутое им ничего принципиально нового”1. Соглашаясь в основном с этими положениями, следует все-таки добавить, что поэты некрасовской школы отнюдь не представляли собой некую безликую группу, участники которой были лишены индивидуального своеобразия. Некрасову, как признанному главе школы, действительно присущи многие из черт, определяющих творчество поэтов-демократов. Поэтому, естественно, рассматривая художественную систему школы в целом, мы вынуждены чаще всего обращаться к творчеству Некрасова. Поэты демократического направления горячо и преданно служили “великим целям века”. Однако они не располагали творческими возможностями Некрасова; он обладал даром неизмеримо более глубокого изображения действительности, более полного охвата жизни своего времени. Ведь ни у кого из поэтов его школы не показана с такой силой правды деревня и крестьянство, никто не создал таких полотен крестьянской жизни, как “Коробейники”, “Мороз Красный нос”, “Кому на Руси жить хорошо”. В какой-то мере приближались в этом отношении к Некрасову В. Курочкин, написавший драму в стихах “Принц Лутоня”, и Л. Трефолев, создавший яркие образы крестьян. В большинстве же своем поэты-демократы ограничивались изображением города, социальных противоречий столичной жизни. Но у каждого из поэтов-демократов есть свои существенные особенности, которые характеризуют те или иные стороны их литературной деятельности. Так, Михайлов прежде всего революционный лирик, на первом месте у него революционно-пафосные стихи, звучащие призывно, гневно клеймящие народных врагов. Как революционер-практик, Михайлов острее Некрасова отразил тревогу за судьбу революционного дела. Для сравнения можно взять два стихотворения обоих поэтов, написанных на одну тему – на смерть Добролюбова. Кажется, невозможно себе представить более высокой оценки общественного деятеля, которая дана Некрасовым в стихотворении “Памяти Добролюбова”: Плачь, русская земля! но и гордись – С тех пор, как ты стоишь под небесами, Такого сына не рождала ты И в недра не брала свои обратно: Сокровища душевной красоты Совмещены в нем были благодатно… ——————————————————————————– 1 “Литературное наследство”, N 49 – 50, 1949, стр. 44. стр. 157 ——————————————————————————– И при всем том стихотворению Некрасова присущи декларативность, известная отвлеченность. Другие мотивы находим мы в одноименном стихотворении Михайлова. В представлении революционера-практика кончина Добролюбова – это уход борца из строя. Поэт встревожен – кто заменит его? Михайлов воспевает ненависть к рабству, покорности, народную злобу к врагу. Обо всем этом Михайлов говорит как активный участник революционного движения. Смерть Добролюбова, по его мысли, обязывает усилить революционную борьбу: Ты умолк; но нам из гроба Скорбный лик твой говорит: “Что ж молчит в вас, братья, злоба, Что ж любовь молчит?.. Братья! Пусть любовь вас тесно Сдвинет в дружный ратный строй, Пусть ведет вас злоба в честный И открытый бой!” Революционно-пафосные стихотворения Михайлова подобно прокламации действовали на сознание демократических читателей, воодушевляли их на борьбу с самодержавием. Это была та линия русской революционной поэзии, которую особенно ценили все поколения деятелей освободительного движения России. Известно, какое громадное развитие в поэзии 60-х годов получила сатира. “Искра”, “Свисток”, “Гудок” печатали в изобилии сатирические стихи. То чудовищное противоречие, которое сложилось в результате проведения крестьянской реформы руками крепостников, создавало благоприятную почву для развития сатиры. В творчестве Щедрина, Некрасова, В. Курочкина, Минаева и многих поэтов “Искры” осуществилось предсказание Добролюбова о наступлении “золотого времени русской сатирической литературы”1. Подобно Щедрину и Некрасову, “искровцы” в своих сатирических стихах выступали выразителями истинных интересов народа. В “Сказке о восточных послах” Минаев нарисовал яркую картину, показывающую, насколько “прогресс”, о котором так любили твердить либералы, носит чисто внешний характер и “следы обновленья” не изменили темной и нищей жизни народа. Большую изобретательность проявили демократы-сатирики в изыскании разнообразных художественных приемов. Так, Некрасов, Курочкин, Добролюбов пользовались приемом “маски”, подставного лица, от имени которого шло изложение событий, освещение фактов. У Некрасова под именем “нравственного человека” дан образ отталкивающего ханжи и лицемера, который, “живя согласно с строгою моралью”, губит свою жену, друга, дворового и свою дочь. Добролюбов создал три литературные “маски”, это – “поэты” Конрад Лилиеншвагер, Яков Хам и Аполлон Капелькин. Поэты-шестидесятники часто обращались к газетному фельетону в стихах. Они использовали жанр эпиграммы, которая была распространена и раньше, но в 60-е годы приобрела особенно острый характер как оружие в политической борьбе. В этих же целях использовалась и пародия, служившая не только литературной, но и политической борьбе, утверждавшая в литературе новое содержание и новую форму. Сатирики демократического лагеря, зло и беспощадно высмеивая поэзию Фета, ——————————————————————————– 1 Н. А. Добролюбов, Полн. собр. соч., т. I, стр. 258. стр. 158 ——————————————————————————– боролись не только с “чистой художественностью”, со старыми литературными формами, культивировавшимися дворянскими поэтами, но главным образом с поэзией, которая “никак не хочет идти в лад с живой, человеческой действительностью”1; они боролись с литературным направлением, представители которого пытались уводить читателя от реальной жизни с ее противоречиями в область “чистой лирики”, “чистой поэзии”. Некоторые особенности сатиры В. Курочкина отличают ее от сатиры Некрасова и присущи только ей. Курочкину, как и Некрасову, была чужда условная поэтическая речь, характерная для поэтов “чистого искусства”2. Такие качества стиха, как лаконизм, точность сопоставления, меткость каламбура были доведены Курочкиным до совершенства. Поэт стремился к предельной злободневности, но эта злободневность была иного свойства, чем у Некрасова: брались конкретные факты, поэт следовал по пятам общественных злоупотреблений. Стихи Курочкина предельно публицистичны, недаром у него такое обилие стихотворных фельетонов. В “Турнире в Пассаже” Курочкин высмеял возникшую в 1859 году полемику по поводу деятельности Русского общества пароходства и торговли. Среди посетителей Пассажа, где происходил диспут, Курочкин отмечает купца, продавца акций, начинающего оратора и прочих лиц, “чующих барыши”. Реплика финансового деятеля Е. Ламанского, заявившего, что Россия “не созрела” еще до публичного обсуждения вопросов, вызвала острую насмешку Курочкина: Господа, “мы не созрели!.. Вот какой принес нам плод… Пятьдесят девятый год! При этом Курочкин направлял свой удар и против тех, кто возлагал большие надежды на такого рода публичные обсуждения, – против либералов. Эпиграмма Курочкина всегда была злободневной. С ее помощью поэт высмеивал своих политических врагов – реакционеров и либералов. О Муравьеве Вешателе, палаче польского восстания, Курочин писал: Холеру ждали мы, и каждый был готов Диэту соблюдать и жить себе здорово. Но фурия хитра: надула докторов – Прислала за себя из Вильны Муравьева. Речь идет не о том, что лучше – сатира Некрасова или Курочкина; важно другое: выяснить отличительные черты сатиры Курочкина и ее своеобразие. У Некрасова изображались преимущественно явления, носящие общий характер. О своем стихотворении “Филантроп” Некрасов писал: “Я вывел черту современного общества”3 (то есть не какое-нибудь определенное, конкретное лицо, как думали иногда в то время). То же писал Некрасов и о прототипе стихотворения “Памяти Добролюбова”: “Надо заметить, что я хлопотал не о верности факта, а старался выразить тот идеал общественного деятеля, который одно время лелеял Добролюбов”4. ——————————————————————————– 1 Н. А. Добролюбов, Полн. собр. соч., т. II, стр. 596. 2 Это убедительно показано И. Ямпольским (см. его вступительную статью в книге: Василий Курочкин, Стихотворения, статьи, фельетоны, Гослитиздат, М. 1957, стр. XXVI). 3 Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч., т. X, стр. 412. 4 Там же т. II, стр. 679. стр. 159 ——————————————————————————– Определенным своеобразием отмечена и поэтическая деятельность Минаева. Выделяются его пародии, фельетоны, критические заметки. Говоря о сатире Минаева в целом, нельзя не упомянуть об идейной эволюции поэта и росте его художественного мастерства. Если его первый сборник пародий 1859 года “Перепевы” отмечен Добролюбовым как “нечто среднее между подражанием и пародией”1, то в дальнейшем его произведения приобретают более глубокий характер, обладают всеми качествами зрелой сатиры2. Как и в творчестве В. Курочкина, в поэзии Минаева значительное место занимает перифраз и эпиграмма, отличающиеся вполне конкретной направленностью. Минаева как мастера малых сатирических форм характеризует виртуозность версификации, изобретательность, блеск остроумия. Он энергично работал над формой сатирических произведений, многого добившись в области языка, стиха, эпитетов, метафор. Нам кажется вполне правильным вывод исследователя сатирического мастерства поэтов-демократов: “Несмотря на общность идейных стремлений, сатирики не повторяли друг друга. Преобладающий интерес художников к тем или иным вопросам, темам, разработка этих тем в определенных жанрах, использование каждым поэтом своих индивидуальных изобразительных средств и приемов делало сатирическую поэзию демократов эстетически богатой, а обличительную мысль, заключенную в ней, острой и действенной”3. Некрасовское творчество было настолько значительно во всех отношениях, что его влияние в той или иной степени испытывали поэты и других течений. В. Гиппиус находит, что даже И. Аксаков и Ап. Майков так или иначе были вовлечены в 50-х годах “в сферу влияния Некрасова”4. Более значительное воздействие Некрасова исследователь отмечает в поэзии Полонского: “… самый образ лирического героя в основных и наиболее самостоятельных стихах Полонского отчасти близок некрасовскому”5. Поэты-демократы 60 – 70 – 80-х годов, печатавшиеся в “Современнике”, “Русском слове”, “Искре”, “Отечественных записках”, “Слове”, “Русской мысли” и других журналах, а также в нелегальной печати, в своей творческой деятельности примыкали к школе Некрасова. 3 Необходимо пересмотреть неправомерно утвердившееся среди некоторых историков русской литературы мнение, будто бы революционно-демократические критики, прозаики и поэты недооценивали форму, пренебрегали ею. Исходя из своего понимания художественного творчества, не признавая новых стилевых явлений в поэзии 60-х годов, Тургенев писал 13 января 1868 года Полонскому: “В одном тебе в наше время горит огонек священной поэзии… Фет выдохся ——————————————————————————– 1 Н. А. Добролюбов, Полн. собр. соч., т. II, стр. 593. 2 Для изучения творчества Минаева много сделано И. Ямпольским (см. сб. “Поэты “Искры” и собрание стихотворений Минаева). 3 З. В. Станкеева, Сатира поэтов “некрасовской школы” (60-е годы), Автореферат диссертации МГУ, 1954, стр. 16. 4 “Литературное наследство”, N 49 – 50, 1949, стр. 43. 5 Там же, стр. 44. стр. 160 ——————————————————————————– до последней степени; а о гг. Минаевых и тому подобных и речи не может быть, так как и сам учитель их, г-н Некрасов, – поэт с натугой и штучками”1. Поэты-демократы ориентировались на широкий круг читателей. Они едко высмеивали антинародную установку поэтов “чистого искусства” писать для избранных, для узкого круга поклонников изящного. Полонский в стихотворении “Для немногих” демонстративно заявлял: …мне немногие внимают, И для немногих я поэт. Поэт-искровец Алексей Сниткин, наоборот, гордился тем, что он своей сатирой обличает угнетателей и защищает “безгласных, маленьких людей”. Он написал ответ Полонскому, озаглавленный “Для многих”. В этом стихотворении Сниткин излагает программу демократического поэта: он не воспевает “обеды знатных, высший свет”, он горд сознанием, что его “многие читают”, и он “для публики поэт”. В его стихах обличается общественное зло и находят защиту простые люди. Язык своих произведений поэты-демократы стремились сделать доступным народу. Прекрасно выразил эту мысль в 1875 году Огарев: “Я опять возвращаюсь к моему заветному вопросу: как нам дойти до слога, понятного вообще для простолюдина… иначе нам в мире человеческом ни до чего добиться нельзя”2. Поэты-демократы достигли в этом отношении значительных успехов. Их стихи предельно доступны народу. Многие из поэтов-шестидесятников, и прежде всего Некрасов, обращались к устному поэтическому творчеству народа. Известно, что стихи Некрасова насыщены фольклорным материалом. В его поэзии широко использованы народные песни, причитания, пословицы, в ней нашли отражение крестьянские обороты речи и даже особенности крестьянского произношения. Как и у Некрасова, у поэтов его школы наблюдается сближение разговорного и поэтического языка. Лексика демократической поэзии была обусловлена новыми социальными явлениями, зарисовками быта простолюдинов, изображением крестьянства и “низших” слоев народа. Существенные изменения поэтического языка у поэтов-демократов по сравнению с предшествующей поэзией явились следствием обращения к жизни “низов”, к изображению действительности в классовых противоречиях. Отличительной чертой многих поэтов демократического направления было введение прозаизмов в поэтическую речь как в словарном составе, так и в синтаксической структуре. Этого новаторства поэтов-демократов не понимали эстеты. Между тем оно было связано с демократическим характером изображения действительности. Дело было вовсе не в том, что якобы талант того или иного поэта-демократа недостаточно силен; в полную противоположность этому мнению Некрасов писал: “Пушкин и Лермонтов до такой степени усвоили нашему языку стихотворную форму, что написать теперь гладенькое стихотворение сумеет всякий, владеющий в некоторой степени механизмом языка; и поэтому гладкость и правильность стиха не составляют уже в наше время ни малейшего достоинства”3. Некрасов и его поэтические соратники видели в нарушении плавности, мелодики традиционного стиха одно из средств смысловой выразительности. ——————————————————————————– 1 И. С. Тургенев, Первое собр. писем, 1840 – 1883, СПб. 1884, стр. 130. 2 “Звенья”, N 6, стр. 392. 3 Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч., т. IX, стр. 191. стр. 161 ——————————————————————————– С. Андреевский и К. Шимкевич1 видели у Некрасова только снижение лексики, опрощение стиха, создание поэзии, “удешевленной для всеобщего употребления”2. Они не замечали противоположного процесса в творчестве Некрасова, когда поэт не отказывался “от пышных слов”, а, наоборот, их усиленно применял. К. Чуковский, проведший сплошное обследование рукописей Некрасова, на основании изучения творческого процесса установил, как энергично поэт создавал “высокую” лексику, когда это вызывалось темой3. Например, работая над поэмой “Русские женщины”, поэт выбрасывал бытовое, конкретное, все то, что могло снизить образы женщин-подвижниц, которые, по мысли автора, должны были служить идеалом для революционной молодежи 70-х годов. В стихотворении “Поэт и гражданин” и в поэме “Кому на Руси жить хорошо” (все то, что связано с образом Гриши) содержится немало слов, характерных для романтической лексики. Возвышенный строй речи в этих произведениях был необходим Некрасову для создания революционного пафоса. О богатстве формы поэзии Некрасова прежде всего свидетельствует разнообразие жанров в его творчестве. Многообразие жизненных наблюдений, необходимость применения разного рода приемов воспроизведения действительности наталкивали на создание все новых и новых поэтических жанров. Некрасов дал определения многим своим жанрам: размышления, сатиры, современные повести, современные баллады, сцены из лирической комедии, живая картина, сценки “на улице”, поэмы, элегии, эпиграммы, пародии, послания, портреты, песни. При этом надо видеть существенное отличие того или иного жанра у Некрасова от жанров поэзии романтического направления. Например, Некрасов написал несколько элегий. Элегия “Пускай нам говорит изменчивая мода” передает грустное чувство поэта. Но чем вызвана его тоска, его неудовлетворенность? Тем, что народ в силу своей отсталости не внемлет своему певцу “и не дает ответа”. Поэт сожалеет, что дарованная “свобода” не внесла перемен в народные судьбы, и остается по-прежнему “горестен” “нестройный напев” сельских дев. Стихи Некрасова нередко отражали рефлексию поэта. Противоречия между личностью и обществом неизменно находили свое отражение в лирике поэтов-демократов. Они болезненно переживали свой неизбежный в условиях тогдашней действительности отрыв от народа, непонимание массами своих кровных интересов. Поэтому у Некрасова и у близких ему по духу поэтов – у Огарева, Плещеева, Никитина – встречаются настроения самобичевания, признания неспособности стойко бороться за народное дело. Отсюда своеобразная интонация и ритм этих стихотворений. Характерны в этом отношении “Последние элегии” Некрасова (“Душа мрачна, мечты мои унылы”). Поэзия шестидесятников преисполнена революционными мотивами, она была поэзией агитационной и тенденциозной в лучшем смысле этого слова. Поэты-демократы не боялись тенденции и защищали свое право на нее, но добивались того, чтобы тенденция не являлась навязанной, не превращалась в авторский “перст указующий”, в ложный дидактизм, а рождалась из самого содержания поэтического произведения, из настроения поэта и была плодом революционно-демократического понимания общественных отношений. ——————————————————————————– 1 К. Шимкевич, Пушкин и Некрасов, сб. “Пушкин в мировой литературе”, 1926. 2 С. А. Андреевский, Литературные чтения, 1891, стр. 187. 3 См. К. Чуковский, Мастерство Некрасова, Гослитиздат, М. 1952, стр. 234. стр. 162 ——————————————————————————– 4 Традиции некрасовской школы оказались живой водой, которая на протяжении многих десятилетий питала поэтическое творчество в России. По временам эти традиции, испытывая давление реакционной эпохи, звучали приглушенно, порой вспыхивали ярким пламенем и уже развивались на совершенно новой основе, как это было в пролетарской поэзии начала XX века и наблюдается в нашу советскую эпоху. Народнический период освободительного движения (70 – 80-е годы) нашел яркое отражение в литературе. Поэты-народники во многом близки к поэтам-шестидесятникам, но было бы неверно утверждать, что все развитие демократической поэзии в последующие десятилетия сводилось к перепевам Некрасова, ограничивалось традициями. У поэтов-народников были свои характерные особенности и противоречия. Роднила их с шестидесятниками острая критика помещичье-капиталистического строя, борьба против произвола самодержавия, вера в светлое будущее народа. Если в 60-е годы только у отдельных’ поэтов находила освещение тема революционного подвига, то в 70 – 80-е годы она преобладает в творчестве революционно-народнических поэтов. Пламенные призывы к борьбе и подвигу сочетались с революционным делом. Наряду с этим нельзя не отметить у народнических поэтов утерю непосредственной связи с народом, частое обращение к интеллигенции как решающей силе в борьбе с реакцией. Нередки у них и проявления пессимизма, явившиеся отражением кризиса народнической идеологии. У Некрасова много рельефных образов крестьян, а образы революционных интеллигентов тесно связаны с народом. У поэтов П. Якубовича-Мелыпина, Морозова и других исчезла эта тесная связь с массами. Они прежде всего воспевают нравственную красоту жертвы и подвига, напоминают о долге перед павшими товарищами. Некрасовские мотивы гнева и борьбы в поэзии народников объединяются с мотивами страдания, печали. В. Фигнер писала: Нам выпало счастье – все лучшие силы В борьбе за свободу всецело отдать… Терпеть без укоров, страдать без проклятий… Но тихим страданьем своим – юных братии На бой за свободу и равенство звать Возникает жанр “тюремной лирики”2. Для суровой борьбы надо “владеть закаленной душой”. Получила распространение в этой лирике тема самопожертвования, отказа от личного счастья. Как писал Якубович, надо: …Бороться и страдать, И пламенно любить, И жертвой жертву не считать И лишь для жертвы жить… Вполне обоснованным является утверждение: “В эту эпоху воздействие поэзии Некрасова на освободительное движение было особенно ощутимым и значительным”3. В 80-е годы, когда в изобилии выходили сборники стихов поэтов антидемократического направления, С. Надсон выступал с защитой творческих принципов Некра- ——————————————————————————– 1 В. Фигнер, Полн. собр. соч., т. IV, изд. 2-е, 1932, стр. 243. 2 “История русской литературы”, т. IX, ч. 1, изд. АН СССР, 1956, стр. 419. 3 Там же. стр. 163 ——————————————————————————– сова. Он противопоставлял поэзию великого демократа – защитникам теории “искусства для искусства”. Надсон посвятил свою лиру борьбе и страданию. Современники считали его продолжателем “музы мести и печали”. Мотивы любви к народу, вера в светлые идеалы будущего, порывы к свободе привлекали внимание современников к поэзии Надсона. Однако его поэзия содержала существенные отличия от поэзии Некрасова. Если Некрасов был выразителем, в первую очередь, идей мести и борьбы, то у Надсона мотивы печали преобладают над настроениями бодрости и оптимизма. Поэт отразил в своем творчестве подавленные настроения, смятение революционных народников после разгрома их организации. Пессимистические настроения, охватившие тогда значительную часть русской интеллигенции, были присущи и Надсону. Мрачная общественная обстановка в России 80-х годов влияла на его творчество, вызывая мотивы грусти, скорби (“Бессилен слабый голос мой…”, “Я сын наших дней, сын раздумья, тревог и сомнений”). С творчеством Некрасова тесно связана поэзия Л. Трефолева, проникнутая идеями демократизма. С искренней симпатией повествует поэт о жизни трудового народа, его переживаниях, надеждах и чаяниях, хотя в некоторых его стихотворениях, особенно 80-х годов, сказались либеральные идеи, пессимистические настроения. Лучшие произведения Трефолева проникли в народ. Перу его принадлежат такие популярные песни, как “Дубинушка” (“По кремнистому берегу Волги-реки…”), “Песня о комаринском мужике”. Оригинально, немногословно и образно сумел передать Трефолев многие черты, присущие русскому народу. Народ, по характеристике поэта, терпел гнет до поры до времени, но нередко отвечал на гнет бунтами, восстаниями, “вспыхивал огнем”. Народ предстает у Трефолева творцом, способным совершать большие дела. Все держится на народном труде, все живет им. Близко примыкали к некрасовской школе поэты-самоучки из крестьянской среды И. Суриков, С. Дрожжин и другие. Стихи Некрасова и его поэтических соратников вдохновляли деятелей пролетарского этапа освободительного движения. Традиции некрасовской школы получили свое развитие в русской рабочей поэзии 1890 – 1900-х годов. Большевистская печать по достоинству оценила поэтов революционного народничества. “Звезда” и “Правда” воспитывали у пролетарского читателя высокое уважение к бойцам предшествующих поколений. Так, о Якубовиче-Мельшине “Звезда” писала в связи с его кончиной: “Когда в 80-х годах на смену народничества, в рядах которого он был звучным певцом, родилось новое направление марксизма, Мельшин не бросился на него с голосом осуждения, а, напротив, восторженно приветствовал как носителя великого будущего”1. В статье “Певец борьбы и гнева” Демьян Бедный писал о П. Я. (Якубовиче): “П. Я. был не просто поэтом. Он поэт-подвижник. Никто не приобрел большего, чем он, права – сказать о песнях своих, что Они создавались из слез И из крови сердечной, – ибо весь путь П. Я. был путем самоотверженного подвижничества, путем обильно орошенным и его слезами, и его кровью”2. ——————————————————————————– 1 “Звезда”, 19 марта 1911 г., N 14. 2 “Звезда”, 18 марта 1912 года, N 19. стр. 164 ——————————————————————————– В стихах пролетарских поэтов нашли свое развитие традиции передовой русской поэзии – традиции Пушкина, поэтов-декабристов, Лермонтова, Кольцова. Особенно же чувствовалось в них воздействие Некрасова. На это обратил вниманием. Горький в статье “О писателях-самоучках” (1911). Пролетарские поэты учились также у Никитина, Надсона. Идейное содержание пролетарской поэзии было обогащено новыми мотивами, темами, образами. В русской литературе впервые возникла поэзия, вдохновляемая идеями пролетарской борьбы, борьбы за победу нового, коммунистического общества. Советские поэты – законные наследники всего, что создано прогрессивной литературой прошлого. Наряду с Пушкиным и Лермонтовым Некрасов оказывал и оказывает значительное влияние на развитие советской поэзии. Традиции Некрасова и виднейших поэтов его школы живут в творчестве Маяковского и Демьяна Бедного, М. Исаковского и А. Твардовского, В. Лебедева-Кумача и А. Суркова, Я. Купалы и Я. Кол аса. В своей статье “Заметки о мастерстве” С. Маршак писал о живом значении Некрасова для современности: “Поэт такого масштаба и разнообразия имеет право на свою школу, которая может и должна существовать и развиваться в течение многих столетий… У Некрасова есть чему поучиться многим поколениям поэтов”1. Некрасовская поэзия получила широкое распространение в демократических кругах западноевропейской интеллигенции; она оказывает благотворное воздействие на поэтов зарубежных, особенно славянских стран. Прекрасно писал о величии некрасовской поэзии А. Луначарский: “Нет никакого сомнения, что поэзия нашего времени должна быть некрасовской, и не может не быть некрасовской… Быть некрасовцем – это значит идти дальше Некрасова, преодолеть его на всех путях, как давно оставлена позади современная ему революция нынешним размахом. Быть некрасовцем – это значит идти в направлении той – полной глубочайшего пафоса революции – гражданской поэзии, которую он развернул перед нашей литературой…”2. ——————————————————————————– 1 “Новый мир”, 1950, N 12, стр. 209. 2 А. В. Луначарский, Русская литература, Гослитиздат, М. 1947, стр. 220 – 221. стр. 165

«Идеальность» и «земность» — вот проблема, перед которой оказывалась новая поэзия. Были поэты-некрасовцы, которые почти обошли ее. К таким относится Плещеев: его любовные стихи очень традиционны, написаны часто под прямым влиянием любовной лирики Пушкина и Лермонтова. Добролюбов же, во всяком случае, ощущал здесь новые проблемы, и, таким образом, его искания в любовной лирике лежат не в стороне от исканий Некрасова.

Особое внимание поэтов школы Некрасова уделялось женщине униженной, оскорбленной, падшей. Но противоречие между «идеальностью» и «земностью» оказалось здесь еще бо́льшим и труднее разрешимым.

Стихи Добролюбова «Не диво доброе влеченье…» (1857), «Не в блеске и тепле природы обновленной…» (1860 или 1861), наиболее близкие некрасовским или написанные под их прямым влиянием («Когда из мрака заблужденья…», «Еду ли ночью по улице темной…»), особенно ясно показывают драматизм лирики Добролюбова, не преодолевший этого противоречия, и тем более подчеркивают суть художественного открытия Некрасова, это противоречие разрешившего.

В сложных взаимодействиях с сатирической поэзией эпохи рождалась некрасовская сатира. Эти взаимодействия были разнообразными, — например, совместная работа Некрасова и Добролюбова в «Свистке», которая часто переходила в соавторство.

Конечно, и в рамках демократической поэзии мы не находим поэта, приближающегося к Некрасову по размаху сатирического дарования, но почти все лучшее, что есть в сатирической поэзии эпохи, рождалось в недрах именно некрасовской «школы»: Н. Добролюбов, В. Курочкин, Д. Минаев и другие поэты-искровцы, Л. Трефолев.

В демократической поэзии 60-х гг., развивавшейся под влиянием Некрасова, сформировалось целое особое направление, разрабатывавшее повседневную сатиру, условно называвшуюся юмористической поэзией.

Д. Минаев в статье о В. Курочкине, подчеркивая оригинальность и своеобразие этой поэзии, даже противопоставляет ее некрасовской. «В наши дни Некрасов — лирик по преимуществу — пробовал писать юмористические песни, но этот род ему никогда не удавался».

Минаев вряд ли прав, противопоставляя такую «юмористическую» поэзию поэзии Некрасова, ибо многие импульсы развития ее тоже были даны Некрасовым ранее, чуть ли не за 10 лет. Но во всяком случае здесь Минаевым очень точно выражено ощущение своего места в истории и в поэзии, своей индивидуальности.

Будучи волнуем сегодняшним, «сейчасным», великий поэт видит в нем и через него вчерашнее и завтрашнее и послезавтрашнее. Меньший поэт меньше не потому, что он более злободневен, но он более заключен в злободневности, более ею ограничен.

Здесь есть своя самоотверженность, вкус к черновой работе, работе рядовых, не просто идущих за великими, но и сопровождающих, и расчищающих почву, и утверждающих новое повседневным трудом.

Так, В. С. Курочкин (1831—1875) и Минаев более ограничены, чем Некрасов, в своих темах, в поэтическом освоении бытия, но эта сравнительная ограниченность, локальность поэтической площадки предполагает в то же время тщательность разработки своей темы, возможность выявления и заявления своего поэтического я, собственных поэтических открытий.

Своей сферой в рамках некрасовского направления и стала для Минаева, Курочкина и других поэтов-искровцев непосредственная повседневная общественная, политическая и бытовая жизнь, а методом ее поэтического освоения — юмористическая поэзия.

Сама поэтическая деятельность этого рода не могла не быть связана с газетой, с журналом. Таким журналом стала «Искра», которая вместе со «Свистком» колоссальной популярностью своей доказывала историческую необходимость своего появления.

Потребность в такой поэзии вызывалась самой общественной жизнью.

Реализация же оказалась возможной на путях оплодотворения русской поэзии особого рода демократической поэзией, а именно поэзией Беранже. «В этой-то симпатии к народу, — писал Добролюбов, — и заключается причина необыкновенной популярности Беранже, этим-то и отличается он от эфемерных памфлетистов, сочиняющих зажигательные политические стихи, вызванные потребностью минуты и интересом партии».

Эта возникшаяуже в 50-е гг. необходимость в своем «русском Беранже» и вызвала к жизни в известном смысле уникальное явление — так называемые переводы Курочкина из Беранже.

«Так называемые», потому что со времен Жуковского никогда еще не обнаруживалась в России так ясно необходимость появления определенных форм в искусстве и невозможность их появления. Это и рождает оригинальный сплав родного и заимствованного в удивительном искусстве «поэта-переводчика», как назвал себя сам Курочкин.

Однако возможность появления переводов Курочкина была подготовлена Некрасовым, «русский Беранже» мог возникнуть лишь в рамках демократического некрасовского направления, и не только потому, что его представителям был близок общественно-политический пафос и демократизм великого французского поэта, но и вследствие художественных открытий некрасовской поэзии, сместившей привычные представления о поэтическом. «Это стих г. Некрасова, — писал о такой поэзии Б. Алмазов, — …на Руси существует целая школа такого рода поэзии; отличительная черта поэтов этой школы — уменье укладывать в стих обыкновенную разговорную речь». Курочкин смог воспринять и передать Беранже, только будучи некрасовцем.

В связи с Минаевым был употреблен сам термин «некрасовская школа». Рецензент «Иллюстрации» писал: «Если мы станем вчитываться в думы и песни г. Минаева, мы увидим, что в каждой строчке их так и сквозит муза г. Некрасова г. Минаев, принадлежа к некрасовской школе, хотя и не может возвыситься до лучших произведений г. Некрасова, сознает, однако же, вполне ее сущность и значение, ее отличие от старой лирической школы, чем он и отличается от г. Розенгейма, который, ограничиваясь одной внешностью, одними фразами, не проникает дальше этих фраз, от того под фразистостью г. Розенгейма и чудится бездонная пустота».

Н. К. Крупская писала о сатире «Искры»: «Это был своеобразный фольклор тогдашней разночинной интеллигенции: авторов не знали, а стихи знали. Ленин знал их немало. Эти стихи входили как-то в быт».

Стихи Минаева (и не только Минаева — он лишь наиболее характерен), вся его деятельность вырастали из быта, в чем-то относительно освобождавшегося и раскрепощавшегося после николаевской реакции, стихи эти сами «входили в быт», становясь его элементом.

Литературное событие, житейский казус, театральная премьера и вернисаж тотчас находили отклик в стихах, эпиграммах и обзорах, подчас просто в шутках, которые тут же подхватывались, разносились, становились достоянием всех, так что иногда автор забывался или его просто не знали, не видели за частоколом псевдонимов, масок, которыми Минаев пользовался: «Темный человек», «Обличительный поэт», «Михаил Бурбонов» и т. д.

Условия и характер деятельности предполагали импровизацию, легкость обращения со словом, возможность игры с ним, словесный фокус, неожиданную рифму, каламбур.

Конечно, такая работа, прорастающая в быт, в пестроту житейских отношений, вела подчас к случайным темам, к известной смещенности акцентов. В сочувственных рецензиях на произведения Минаева и «Современник» и «Русское слово» все же указывают на некоторую беспредметность юмора Минаева, на его водевильность, советуют быть строже к себе. Но в целом позиции Минаева бесспорно четко демократичны.

Брат Вас. Курочкина, тоже известный искровец Н. Курочкин, не случайно относил поэзию Д. Д. Минаева к «новому у нас дельно-юмористическому направлению». Рутина, консерватизм, все надутое и пошлое находят в нем врага непримиримого. Особенно ожесточенно преследовал Минаев реакционную литературу и поэзию чистого искусства. Здесь постоянно используемым орудием становилась пародия.

Именно пародистом прежде всего был Добролюбов-сатирик. И началась его сатирическая деятельность в кругу Некрасова и в рамках сатирического приложения к «Современнику» — в «Свистке», который как бы продолжил во многом критический раздел журнала, но уже в сатирическом духе, а первые сатирически-пародийные стихи Добролюбова возникли прямо из его литературно-критической работы.

Вообще в демократической сатирической литературе 50—60-х гг. пародия в разных вариациях, пожалуй, излюбленный жанр. Пародия оказывалась и действенным орудием идейной критики, и средством зарождения новой литературной формы или, во всяком случае, способом освобождения от старой. Здесь-то решающую роль и сыграл Некрасов.

Еще в середине 40-х гг. Некрасов напечатал свою «Колыбельную», назвав ее подражанием Лермонтову. Он нашел форму, указал принципы, дал сигнал, который, впрочем, будет принят литературой лишь через несколько лет.

Позднее почти все некрасовцы вернутся к некрасовской «Колыбельной» 40-х гг. как к исходной и предложат свои варианты сатирических колыбельных. Конечно, все эти «колыбельные» лишены глубины и сложностинекрасовского произведения, но именно Некрасов открыл возможность таких подражаний-пародий и перепевов.

Сам тип пародии у некрасовцев 60-х гг. идет от Некрасова: не пародия на произведение, а лишь форма пародии на произведение, содержание же при этом направлено не против пародируемого произведения, а против какого-то безобразного акта, порока и т. д.

Именно об этом типе пародии писал Добролюбов, называя хорошими пародии, обращенные на стихотворение, «имеющее большую известность». Таковы у Минаева «Просьба», которая пародирует лермонтовские «Молитву» и «Тучи», стихотворение «Отцы и дети», пародирующее знаменитое «Бородино». Часты пародии и на самого Некрасова: «Проселком» («Влас»), «Из И. Аксакова» («Школьник») и другие.

Широко использует пародии и Вас. Курочкин, даже скорее не пародии, а перепевы известных стихотворений. В «Казацких стихотворениях» есть перепевы Жуковского и Пушкина, в «Легендах о Кукельване» — Пушкина и Лермонтова, в стихотворении «Розги — ветви с древа знания!..» перепевается некрасовская «Песня Еремушке». Обычны такие пародии-перепевы и у других поэтов некрасовской «школы».

Стихи, пародии, фельетоны Минаева и других искровцев в 60-е гг., как правило, очень веселы и задорны. В них есть оптимизм, ощущение участия в совершающемся прогрессе. Добролюбов уверенно писал: «…для насмешки и пародии предстоит еще большая работа: сопровождать русскую жизнь в новом пути».

Пока была вера в то, что русская жизнь идет «новым путем», насмешка и пародия могли быть по крайней мере веселы. Чем больше было разочарований, понимания того, что этот «новый путь» не состоялся, тем более горечи рождалось у Минаева и других родственных ему поэтов. Развитие русской жизни, русского общества выбивало у них почву из-под ног, лишало эстетических основ их поэзию.

Кризиса, подобного тому, который переживал Минаев, не избежал и Василий Курочкин. «Когда начиналась „Искра“, — писал он, — в русском обществе стояли светлые, прекрасные дни. То была пора самых светлых надежд и упований, пора увлечений, может быть, юных, незрелых, но увлечений чистых, бескорыстных, полных самоотвержения, проникнутых одною целию — целию общего добра и счастия, и единодушных… Литература несла общее, дорогое всем знамя».32

В надписи П. А. Ефремову на шестом издании «Песен Беранже» Курочкин шутливо, но точно сказал об этом кризисе:

Изданну книжицу мной подношу вам, друже,

Аще и не нравен слог — мните, мог быть хуже.

Чтите убо без гневу, меня не кляните:

Невозможно на Руси Беранжером быти

Невозможность «Беранжером быти» заставила искать каких-то новых путей в сатире.

Курочкин делает попытку обратиться к народнопоэтическим истокам. Видимо, в 1872—1873 гг. он работает над оригинальными по жанру драматическими произведениями — кукольными комедиями. До нас дошла одна из этих пьес — «Принц Лутоня». Стремление приблизиться к стихии народной речи, народного юмора, народного стиха явственно. Оказала свое влияние на Курочкина и народная кукольная драма.

Сатира поэтов-некрасовцев — одна из самых примечательных страниц в истории русской сатирической поэзии. Создававшаяся в большой мере как литература на злобу дня, она сумела на десятилетия сохранить живой общественный смысл и художественную значимость.

Вот почему позднее, особенно в годы революционных потрясений, передовая русская журналистика и поэзия так охотно обращались к традициям своих предшественников — поэтов-сатириков середины века.